Самый лучший комсомолец. Том шестой [СИ] - Павел Смолин

Глава 16

Отсмотрев с корейскими и отечественными мультипликаторами финальный эпизод первого сезона «Наруто» — двадцать четвертая серия — я дождался, пока выключится проектор и зажжется свет, и поднялся с кресла студийного мини-кинотеатра. Прошествовав под экран, толкнул торжественную речь на родном и корейском языках:

— Мы прошли долгий и интересный путь, товарищи. Спустя год, надежно закрепившись на первом месте рейтингов, мы полностью оправдано можем заявить: у «Наруто» нет конкурентов!

Гордый собой народ поаплодировал — особенно довольны корейцы, которым, как азиатам, очень приятно культивировать навыки и видеть результаты трудов. Особенно — стать лучше ненавистных япошек.

— Этим сериалом мы задрали планку анимации так высоко, что нашим конкурентам придется работать над качеством собственных продуктов, пытаясь приблизиться к нам хоть немного. А это — огромные дополнительные расходы на сотрудников, которые в рамках капиталистической системы для предпринимателей ненавистнее всего. Конечно, они могут довольствоваться грошовыми поделками и дальше, и в этом случае мы выигрываем еще больше — пока они будут продолжать считать искусство бизнесом, мы продолжим нашу мультипликационную экспансию.

Еще одна порция аплодисментов.

— Отдельно я бы хотел поблагодарить наших корейских товарищей, — отвесил легкий поклон поклонившейся в ответ корейской части зала. — Ваше трудолюбие и мастерство достойны высочайшего уважения, и я лично напишу товарищу Ким Ир Сену письмо с благодарностью за то, что доверил нам таких замечательных работников.

В глазах гастарбайтеров замелькали почёт, квартиры, медали и фотографии с Великим Вождем. Не как что-то плохое: они это полностью заслужили. А еще считывается очень грустная мечта о чашке риса три раза в день. Ничего, сельское хозяйство чинится, и не только у нас — товарищ Бяо плотно взялся за это направление, и через пару лет, если он не подведет, риса будет хватать на всех.

— Нам нужно расти и развиваться, — продолжил я. — Поэтому, товарищи, в январе прибудет сорок три только закончивших ВУЗы и курсы художника. С ними — пятеро переводчиков, чтобы наши корейские товарищи тоже могли поделиться опытом с молодыми дарованиями. Проектов у меня много, и нам нужны кадры для их производства. Наша цель — создание лучшей в мире мультипликационной студии. Ну а пока желаю всем хорошего отдыха и качественной встречи Нового года!

Попрощавшись с обрадовавшимся отпуску народом, отправился на такие же мероприятия с теми же новостями в другие отделы — масштабировать нужно сразу всё!

— Мультсериал про поросенка Фунтика все Советские дети и взрослые будут с любовью вспоминать десятки лет! После Нового года прибудут…

— Мультфильм про стального гиганта станет еще одним гвоздем в крышку гроба стремительно деградирующего, но все еще опасного стратегического противника, потому что показывает всю параноидально-фашистскую сущность их правительства и спецслужб и то, как мощно они пересрались, когда первое в мире государство рабочих и крестьян первым в мире запустило в космос искусственный спутник! После новогодних праздников прибудут…

Всего путем отсева в ходе творческих конкурсов удалось набрать больше сотни кадров. Работа мультипликатора за короткий срок вдруг стала очень престижной, поэтому от желающих нет отбоя. Задача на ближайшую пятилетку — догнать и перегнать Дисней!

На выходе из павильона нас встретил дядя Вадим, поделившийся новостями:

— Приперся какой-то Виталий Андреевич Кошкин час назад, по бумагам — кандидат зоологических наук, фелинолог, с сопроводительным письмом о благонадежности из Академии наук. С тобой поговорить хочет.

— Кандидатам наук мы всегда рады, — пожал я плечами. — Где он?

— В столовой сидит, чаи гоняет, — ответил он.

— Поехали, — велел я.

Гость мне оказался незнакомым, возраста самого активно-научного — между двадцатью и тридцатью годами — и одного взгляда в его лишенные очков глаза хватило, чтобы все понять. Первая фраза прибывшего при виде меня впечатление только закрепила:

— Мне нужно в Африку на три года!

— Допустим, — вежливо улыбнулся я. — А зачем?

— Понаблюдать за львиным прайдом! — развел он руками с видом «а разве не очевидно⁈».

— И вы приехали сюда? — уточнил я.

— Институт больше двух лет признает мою работу недостойной валютного финансирования, — скривился он. — Никакими открытиями, видишь ли, здесь не пахнет — это долгое, комплексное, важное для мировой фелинологии исследование, но Нобелевских премий за него не дают! — и он с вызовом посмотрел на меня.

— Не скажу, что понимаю, но «Фонд» вам денег на исследование даст, — пообещал я. — А вас за три года не съедят?

— Меньше трех лет — бессмысленно, — заявил он, подумав, что я хочу подрезать его аппетиты.

— У меня есть условие, — добавил я. — С вами отправится съемочная группа, флору и фауну для наших граждан поснимать. И будут повторять такие командировки регулярно. Ваша задача — способствовать им в производстве репортажей, но, если будут мешать — гоните взашей.

— Обязательно! — охотно пообещал Виталий Андреевич.

— В таком случаю будем ждать результатов вашей работы, — пожал я ему руку на прощание. — Вадим Петрович, — кивнул на КГБшника. — Вас сейчас отвезет в штаб фонда, там вам помогут написать заявление на финансирование, и после этого можете отправляться домой, собирать вещи — отправим вас еще до Нового года.

— У меня на обратный билет денег нет, — смущенно признался научный товарищ.

— Финансирование предполагает выдачу аванса в размере двух минимальных размеров оплаты труда, — намекнул я дяде Вадиму.

Чудак-человек — в один конец полетел, без копейки денег, в надежде на хрен пойми что. Авантюрист, блин, но другой в Африку три года рядом со львами жить и не поехал бы.

Гость радостно ускакал за дядей Вадимом, а в столовку — не уходить же, раз пришли, салатика с печенью наверну под компот — вошел дядя Дима.

— Ходоки к тебе просятся, — с ухмылкой поведал он мне.

— Товарищ Ленин велел ходоков не обижать, — одобрил я. — Пригласите, пожалуйста.

В столовую вошли трое однообразно одетых в ватники, штаны с начесом, валенки и шапки-ушанки мужиков возрастом «чуть за пятьдесят». Вид — настороженный, но это нормально, к Ленину тоже поди не преисполнившись оптимизмом приходили. Гости сняли верхнюю одежду, и я поднялся им навстречу. Поздоровались-представились.

— Очень приятно, товарищи! Вы, говорят, ко мне? Издалека?

— Недалеко, — пожимая мне руку, ответил Илья Лукич, он у них главный, потому что председатель колхоза. — Тридцать два километра на юг, колхоз «Пролетарский рассвет».

— Угощайтесь, товарищи, — гостеприимно указал я им на линию раздачи.

— Не голодны, — отказался за всех Илья Лукич.

— Тогда присаживайтесь, — вернулся я вместе с ними за стол. — Вы к нам, извините, по какому вопросу?

— Соседи у нас — «Ясное солнце» и «Лихой буденновец», — назвал поглощенные мной населенные пункты лидер ходоков. — Нынче совхозы, и зарплаты там вроде как не нашим чета.

— Так же хотите? — уточнил я.

— А и хотим! — подтвердил мужик справа от Ильи Лукича. — Это же бардак какой-то — пятнадцать минут на перекладных, а как будто в другую страну попал — и магазин полный, и зарплаты сказочные.

— Какое-то избирательное изобилие получается, — заметил мужик справа.

— Логистически неудобно, — развел я руками. — Вы как будто на отшибе находитесь, вот пока к вам и не полезли. Но глобально я с вами согласен — избирательное изобилие — это несправедливо, и в конце февраля, перед посевной, ждите в гости специалиста, который поможет переделать «Пролетарский рассвет» в совхоз-передовик. Я — не волшебник, товарищи, и возможности не безграничны. Пока, увы, ничем помочь не могу, придется подождать.

— Да мы подождем, — с неземным облегчением на роже заверил меня Илья Лукич. — Я своим так и говорил — если справа и слева изобилие, значит и нас догонит рано или поздно — чего людей от дел зря отрывать? Февраль, значит?

— Конец февраля, — подтвердил я.

— Будем ждать, — пообещали ходоки и пошли на выход, обсуждая, как ловчее будет пройтись по магазинам в поисках дефицита.

— Теперь и из других деревень приходить начнут, — предположила Вилка.

— На всех меня не хватит, — вздохнул я. — Но через год-два уже и не надо будет — опыты масштабируются достаточно, экономическая модель приживется, новые заводы выйдут на рабочие мощности. Одних только телевизорных три штуки строят стахановскими темпами — уж что-то, а «излучатели» должны стоять везде, чтобы кровавый режим мог промывать мозги податному населению отборной марксистской пропагандой.

* * *

И снова свободное, будь оно неладно, время! Совсем ничего не осталось — разве что над душой у пролетариев всех разновидностей стоять, но я бы на их месте такому был не рад — это он чего приперся? Не доверяет? Обидно и нервно! — потому и сижу у окошка со стаканом какао